Мир Виктории, глубокий и сокровенный, воплощается слой за слоем на холстах в драматичной борьбе духа с материей краски. Статичные композиции исполнены живописной экспрессии, заполняющей пространство, отделенное от мира стенами и неодолимо зовущим проемом окна…
Галерея приносит сердечную благодарность Павлу Федоровичу Никонову за участие в организации выставки.
Елена Борисовна Мурина, искусствовед:
«С тех пор как я увидела «взрослые» картины Вики Никоновой, я именно с ней и с ее работой связывала свои надежды на живопись, сохраняющую честь и достоинство своего предназначения среди той «ярмарки тщеславия», которую все больше напоминает современная «тусовка», заменившая художественную жизнь. Я часто ей говорила об этом, но для нее так мало значили похвалы. Они ее, скорее, даже отталкивали. И дело было, как я со временем поняла, вовсе не в ее природной скромности. Сомнения в сделанном были изначально заложены в ее понимание живописи. Наедине с холстом, многократно счищая и переписывая слой за слоем (тут она действовала, как и ее отец, художник П. Никонов), и тем самым каким-то чудом «вживляя» в него всю себя — свой темперамент и нервы, потребность в самоограничении и в то же время в полноте выражения, да вообще все то, что не называемо словами и что составляет смысл такой самоотдачи, — могла ли она быть уверенной, что «получилось»? Где критерии? Да и возможно ли при таком не заданном, а спонтанном методе добиться окончательного результата, пока ты работаешь и живешь, изменяясь, сомневаясь и возрастая? Должна была вмешаться ее страшная судьба, чтобы уже не она, а мы, увидевшие эту замечательную выставку, смогли увериться в ее победе: так значительна и пронзительна ее живопись, в которую она вложила всю свою душу без остатка, — так что дальше жить было бы уже невозможно.
…Когда-то станковая картина возникла как «окно в мир». За многие века каким только метаморфозам не подвергалась эта пространственная метафора, заложенная в понятие «картина», вплоть до полного забвения ее емкой содержательности. И вот Вика в своих «картинах-окнах» вернулась к исходной модели станковой живописи. Она безраздельно покорилась своему одинокому диалогу с миром через окно, которое одновременно и открывает этот мир и изолирует от него. Любовно и трепетно она наращивает живописную плоскость переднего плана, за которой едва прочитывается «заоконный» город, влекущий и таинственный в своей почти абстрактной недосказанности. Если в более ранних «Окнах» она пыталась «проявить» образ города в силовой архитектонике композиций, организующих светлое пространство полотна, то в последних сумрачная живопись, как настой старого вина, поглощает конструктивное начало. Эти «Окна» скорее знаменуют трагическую зону отчуждения, в которой томилась эта нежная, ранимая душа. Но они несут в себе не только память о сокровенной тайне ее личности, но и о силе творческой воли к реализации своего послания чисто живописными средствами. Так и хочется сказать: последний живописец…
…И вот сейчас, с болью думая о Вике, я не могу припомнить — да простят меня — никого чище и честнее в этом ее поединке с живописью, который исключал все, не имеющее отношения к ее делу: заботы об оригинальности, попытки «нравиться», установки на успех и т.п. Быть может, всего этого ей недоставало, как любому человеку, живущему в не безвоздушном пространстве. Да вот неподкупный ее талант сопротивлялся этим человеческим слабостям, как это и подобает до конца присягнувшему на верность Живописи».
Мария Андреевна Чегодаева, искусствовед:
«Никонова нашла, создала свою, ей присущую и ни на кого не похожую живописную фактуру, свою плоть краски, мазка. Все пространство ее холстов, удивительно красивых по колориту, — то насыщенно багровому как раскаленная топка; то перламутрово прозрачному как туман, то сияюще-золотистому, — вибрирует, живет, светится изнутри, воздействует, прежде всего, именно силой, стихией живописного языка, органически присущего живописи как виду искусств, подобно тому, как язык звуков присущ искусству музыки».
Александр Алексеевич Рюмин, художник:
«Виктория Никонова (1968–2008) была сомневающимся и требовательным к себе художником. Она уничтожала и переписывала заново холсты, которые не устраивали ее по каким-либо только ей ведомым причинам. Публичное признание и коммерческий успех ее не занимали, возможно, еще и потому, что живопись являлась для нее единственно приемлемой формой сокровенного высказывания, которой она только и могла довериться.
…Сейчас стало очевидным, что основной темой, волновавшей ее в последнее творческое десятилетие после участия в выставке «Мир чувственных вещей» (1997), было соотношение внутреннего мира художника, олицетворенного интерьером мастерской, с внешним социумным пространством, обозначенным как среда города. Взаимодействие этих двух «героев» ее живописи окрашено экзистенциальным драматизмом и развивается в целом ряде композиций. То это четко выстроенные планы, связанные между собой проемом окна, наделенного широким спектром смыслов и ассоциаций; то это плотно сжатое пространство взаимопроникающих пластов, спрессованных в единую, словно пульсирующую плоть живописных конфигураций с размытыми границами, еще сохраняющих едва уловимый след реальности, так и не перешедшей за черту абстрагированности. Кажется, что Вика в каждой работе искала такой сплав цветовой гармонии, в котором сливались бы воедино и заоконная даль города с кубистическим ландшафтом домов, и минималистская аскеза мастерской с холстами и подрамниками вдоль стен, и картинные отражения зеркал, и призрачные таинства реальности на стеклах оконных рам, и ускользающая игра бликов, отсветов и рефлексов на предметах, книгах и незатейливом инструментарии художника, маркировавших изобразительное пространство ее мироощущения.
…Стремясь к четкой конструктивности и максимальной обобщенности композиционных решений, она многократно насыщала свои полотна цветовыми слоями и добивалась поразительного эффекта свечения, идущего из недр холста к его поверхности. Ей удавалось создать такую живописную структуру, которая по своей магической тактильности скорее напоминала поверхность древней иконы, чем свежесделанной модернистской картины. Это качество живописи Виктории Никоновой усиливалось характерным широким флейцевым оконтуриванием по всему краю холста подобно иконной раме или ковчегу».
Основные выставки:
- 1988 – Всесоюзная выставка произведений молодых художников. Москва
- 1994 – Выставка «Новые имена». Выставочный зал МСХ. Москва
- 1995 – Выставка стипендиатов Российской академии художеств. Москва
- 1996, 1998, 1999 – Групповые выставки. Центральный дом художника
- 1997 – Выставка «Мир чувственных вещей». Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Москва
- 1998 – Групповая выставка. Сите. Париж. Франция
- 1998 – Выставка «М.М. Курилко и его ученики». Российская академия художеств. Москва
- 1998 – Выставка «Русский сезон в Париже». Сите, Париж. Франция
- Центральный дом художника. Москва
- 2001 – 25-я юбилейная выставка молодых художников.
- Центральный дом художника. Москва
- 2002 – Групповая выставка МСХ «Мир живописи»
- Центральный дом художника. Москва
- 2003 – Персональная выставка. Галерея «Манеж». Москва
- 2006 – Персональная выставка. Выставочный зал МСХ
- в Старосадском переулке. Москва
- 2007 – Групповая выставка МСХ «Мир живописи»
- Центральный дом художника. Москва
- 2009 – Посмертная персональная выставка. Малый Манеж. Москва
- 2020 – Никоновы. Три художника. Государственная Третьяковская галерея.
Автор сценографии двух спектаклей в Московском драматической театре им. Н.В. Гоголя.
Произведения находятся в Музее современного искусства (Москва), в частных коллекциях России, Канады, Франции и других стран.
