Лубенников Иван

Иван Лубенников – автор оформления фасадов Московского Театра на Таганке, один из авторов экстерьера и интерьеров Государственного музея В. Маяковского, автор оформления интерьеров станций Московского метро: «Маяковская», «Славянский бульвар», «Сретенский бульвар», автор оформления интерьеров станции метро «Мадлен» (Париж, Франция), автор Храма Воскресения Христова (п. Переделкино, Резиденция Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II), автор Советского раздела Международного музея Освенцим и мн. др.

В последние годы работает над классическими камерными жанрами живописи, такими как «ню», натюрморт, пейзаж, и вносит в них собственное, глубоко личное прочтение. Искусство Лубенникова – это живое и в высшей степени творческое триединство, органично включающее в себя обозримую историю Старого света, евроазиатскую традицию и современность.

Работы находятся в музеях и частных коллекциях разных стран мира: в Государственной Третьяковской Галерее (Москва), Государственном Русском Музее (Санкт-Петербург), Музее Академии художеств (Санкт-Петербург), в музеях и картинных галереях Алма-Аты, Новосибирска, Кемерова, Томска, Новокузнецка, Иванова, Ростова-на-Дону, Оренбурга, Старой Ладоги и Семипалатинска, а также в известных коллекциях Петера Людвига (Кельн), Генри Наннена, Адама Огга, Алена Роже (Париж) и частных собраниях живописи во Франции, Голландии, Великобритании, США, Испании, Австрии, Греции, на Кипре, в Чехии, Польше, в Японии, Канаде, Германии, Италии, Югославии, Португалии и Австралии, Саудовской Аравии и мн. др.

«Конец века – необычное время. Время ожиданий, предчувствий и, разумеется, итогов. Я надеялся, что спираль развития искусства будет раскручиваться. Я ждал нового Ренессанса. Но все происходит как-то неровно, челночно. Наш век сориентирован на поиск новых средств и новой реальности. Многие в разные годы пытались достучаться до зрителя, употребляя сильные средства воздействия, и не занимались миром в его первозданности. Я думаю, что вне школы, вне традиции, вне ремесла новый Ренессанс не возникнет. Для этого нужна здоровая база. Что будет дальше – загадка. Думаю, что начало следующего века пройдет под знаком модерна. С его стилистикой легче спрятать фигу в кармане. Заканчивающийся век был жестким и кончается он жестко. Многие художники склонны употреблять любые средства, в том числе и те, которые можно назвать средствами ниже живота. Им важно хоть как-то заявить о себе, добиться известности. Я же занимаюсь фигуративным искусством и стараюсь сохранить себя и свое. Я как бы на лезвии ножа, – не впадая ни в вялость, ни в вульгарность. Изобразительность в принципе опасна из-за кажущейся доступности для обыденного сознания и стороннего суждения. Абстрактное – социально безопаснее. У студентов художественных вузов сегодня на столе лежит Климт, а не Боттичелли и не Пикассо, как это было в мои студенческие годы. Для нас светом в окошке было северное Возрождение – немцы, голландцы. А теперь выбирают попроще».

«Театральность сродни живописной картине. Композиция – это мой спектакль. Спектакль произведения и спектакль жизни соединяются на холсте. Помимо пластики для мня очень важна точность жеста, связь живого тела с предметом. Мне важно точно показать, как ножка стоит, как ручка повернута, как локоны на головке лежат. Элемент иронии бывает значителен, это верно. Но если к миру не относиться с иронией, то можно попасть в сумасшедший дом».

Из интервью Вильяма Мейланда с Иваном Лубенниковым. Москва. 17 июля 1998 (издание «Иван Лубенников: В 2-х книгах. Книга 1. М: Артагентство, 2011»)

Сергей Гавриляченко:

«Лубенников, искренне исповедуя, несколько преувеличенно декларирует культ мастера, ремесла, отрицает «тайны» живописи, эпатирует «кисточку», восторгается гвоздодерами, молотками… плазменными горелками… компостом… Но самое внутренне тонкое все передает красками на холсте. А тонкое ¬– это семья, рыбалка, птицы, ягоды, соленый огурчик… Все то, что устремившись в «цивилизацию» – кому якорь, кому гиря».

«Всматриваясь во «времена года», «часы суток» Лубенникова, в его «флору» и «фауну», в его «женщин», начинаешь ощущать себя барином-помещиком, благостно озирающим родину-поместье, любующимся благоустроением мира, селянами, выпивающим-закусывающим с охотниками, чудаками-орнитологами, ботаниками, не слышащим гула надвигающихся «великих реформ». Иван Леонидович окунается в тихую заводь ощущений, запахов, восторгов, внешне никчемных, но с возрастом все более дорогих, по-настоящему главных. Он их пытается поймать, приколоть, как бабочку. Метафизически настроенное сознание вычленяет архетипы, очищает от случайностей первосущность предметов, уподобляет мир тщательно подобранному классифицированному гербарию форм и чувств. Рациональность, доведенная до крайности, противоречивым образом наполняется упорно изгоняемой тайной».

«Как метафизик Лубенников любит сверхматериальность, как человек культуры неравнодушен в первому авангарду, как художник, творящий во времена постмодернизма, склонен к смешению стилистик, к игре с осколками великих культур».

«В станковой форме, как и в монументальной, Лубенников нередко играет со словом, то забавляясь с ним, то находя серьезное, не иллюстративное соответствие с самодостаточной изобразительной формой. Слово часто пишется на холсте то как знак, то как прямая цитата, или же присутствует названием, полностью меняющим смысл изображения. Внешне простой натюрморт с лукошком яиц и серпом озаглавлен «Апокалипсис» – и сразу же по спине мурашки: натюрморт-обманка обращает нас к известное русской идиоме».

«Лубенников одновременно и «первый художник на земле», удивленно, «наивно» открывающий первоматериальность, и утомленный знаток «второй природы» – предшествующего искусства, уже все изведавшего, но оставляющего право мастеру на открытия, как географу безымянно-нетоптаный или новый вулканический островок».

Из статьи «Иван Лубенников» (издание «Иван Лубенников: В 2-х книгах. Книга 1. М: Артагентство, 2011»)

Наталья Глебова:

«…В живописи Иван Леонидович Лубенников стоит особняком. Несмотря на то, что у него много подражателей, зритель всегда отличит руку мастера. Неповторимая ясность и свежесть изображений в сочетании с живописным экспериментом и остроумием привлекают многих людей разных возрастов. В эстетическом арсенале Лубенникова – достижения авангарда и чувственная натурная живопись. И всё это сплавлено страстью и талантом художника в сильные и выразительные произведения. Они узнаются на любых выставках, в книгах и журналах.

Вышел в свет двухтомник Ивана Лубенникова. В первом томе представлены картины разных периодов творчества художника, рисунки и фотографии работ в архитектуре. Второй том называется «Книга для чтения». Она не походит ни на одну другую. Можно было бы назвать её «Записки странствующего художника», но ткань её значительно сложнее. Даже время в этой книге идёт удивительными путями: то от нынешнего дня вспять, то останавливается в далёкой сибирской зиме, то из прошлого нашей жизни спешит навстречу будущему.

В новой презентуемой книге «Розовая скатерть» публикуются впервые рассказы последних лет. Некоторые персонажи вымышлены, некоторые реальны, но художник был в описываемых местах, видел это или способен угадать.

Удивительно, но это так: талантливый художник создаёт интересную прозу, не похожую на произведения других, современных ему писателей. В любом случае, нужно сказать, что книга – это прочный портрет нашего времени, написанного на этот раз буквами, а не красками сильным, ярким и внимательным художником».