В ближнем кругу к нему иногда обращались запросто — Дед. Но это звучало не фамильярно, а почтительно: дед — старейшина, аксакал, мудрец. Широкая публика, приходившая на его вернисажи, называла Сорокина Мастером. Но лишь у нескольких человек было право сказать о нем: мой учитель.
Конечно, у такого художника, как Виктор Сорокин, учились многие. Он до сих пор влияет и на тех, кому довелось увидеть сорокинские картины уже после смерти автора. На сей раз, однако, речь о прямых наследниках Виктора Семеновича. О людях, вставших к мольберту в Елецком училище, где в незапамятные времена он преподавал.
«Птенцы гнезда Сорокина»
Экспозиции этого художника у нас проводятся регулярно. Но такой, что недавно открылась в галерее Назарова, еще не было. Искусствовед Татьяна Нечаева поместила рядом работы самого Мастера и произведения его учеников, также ставших признанными мастерами.
Почти никого из них нет сегодня на свете. Но они с нами, среди нас, они участники духовной жизни начала 21-го века. Анатолий Климов, Виктор Королев, Александр Сорочкин, Вилен Дворянчиков. И, слава Богу, здравствующий Евгений Сальников. Кстати, шепнула мне по секрету Нечаева, все коронавирусные месяцы он нарушал режим самоизоляции, окольными путями выбираясь на природу, чтобы работать. Как и Сорокин, без работы он не умеет жить.
Так вот, ученики Виктора Семеновича — художники очень разные. Но, придя на выставку «Птенцы гнезда Сорокина», сразу понимаешь, насколько они близки. Так бывает, когда листаешь семейный альбом: люди на фото абсолютно не похожи друг на друга, однако нет сомнений, что они родня. Татьяна Нечаева так и сформулировала идею проекта: корень один, а ветви простерлись во все стороны. В том особая заслуга Сорокина-педагога.
Он отвергал принцип обучения: «Делай как я!». Скорее уж требовал: не делай как я. Проявляй и развивай свою самобытную личность. Он был так осторожен, ненавязчив, что иному студенту казалось: да он ничему и не учит. Между тем это не так. Цветаева неслучайно в знаменитом стихотворении призывала: «Учитель, воспитай ученика». Воспитай, а не просто научи, обучи. Так, вероятно, думал и Виктор Семенович.
Его наверняка беспокоило то же, о чем однажды сказал не живописец, а композитор Стравинский: нынешний человек живет на поверхности и до смерти боится глубины. Сорокин же как раз шел вглубь, постигая спасительную, очеловечивающую силу красоты мира. «Природа и жизнь, — утверждал он, автор великолепных пейзажей, — связаны неразрывно. Живопись — это философия, а художник — философ». Вот что старался он открыть своим подопечным и на собственном примере, и на опыте творцов прошлого.
Для Сорокина свобода была насущной необходимостью. Он и уехал-то в Елец из Москвы, чтобы быть подальше от тамошних надсмотрщиков и цензоров. А в училище, естественно, приобщал начинающих к искусству русского авангарда, французских импрессионистов, фовистов и так далее. Каждый из сорокинских «птенцов» выбирал, что ему интересней. Дворянчикова увлек конструктивизм. Сорочкин упорно всматривался в полотна Сезанна. А Сальникова притягивали и русская икона, и Фернан Леже.
Только они не подражали, а продолжали. Это был путь к себе. Тот же Сальников воплощал на холсте мечту, утопию, прекрасный миф, где все радостно, гармонично, светло. А в 90-е годы не то чтобы отрекся от этого мироощущения, но острее ощутил драматизм разрыва между мечтой и реальностью. В новых работах Евгения Павловича зазвучала печальная, горькая нота.
Долг памяти
В камерном пространстве галереи картины как бы дополняют, усиливают друг друга. Зритель, оказавшись в этой атмосфере, даже знакомые композиции воспринимает по-новому.
Для владельца галереи Александра Назарова и арт-директора Татьяны Нечаевой такая выставка нечто большее, чем очередная культурно-просветительская акция. Они отдают долг художникам, с которыми были связаны многолетней дружбой. Татьяна Ивановна вместе с Виленом Дворянчиковым создавала Дом Мастера — музей Сорокина. А Назаров коллекционирует живопись «Липецкой школы». К слову, большая часть того, что мы видим в выставочном зале сегодня, — картины из назаровского собрания.
