Представьте: чья-то легкая, не ведающая запретов, не отягощенная чрезмерным почтением к кумирам рука весело разрезает нагруженный мистическими и мифологическими смыслами «Черный квадрат» Малевича и вклеивает в него простодушную картинку. Допустим, с каким-то случайным букетиком красных цветов, что небрежно воткнули даже не в вазочку, а в подвернувшийся кстати кофейник. Или деревенский мотив — девочка, гуси и больше ничего, никакого прорисованного фона, вместо фона — цвет бумаги, выбранной художником для ее беглого экзерсиса…

Сказать, что это дерзко, нельзя. Автор не дерзит, не подшучивает над классическим оригиналом. Ему просто нравится это сочетание массивной черной рамки с непритязательностью, почти детскостью контуров и мазков. Он непроизвольно, повинуясь настроению, испытывая радость от самого процесса рисования, создает свои — уж не знаю, уместно ли тут прилагательное жанровые, — свободно дышащие небом, солнцем, ветром, дождем графические работы.

Московская художница Ирина Затуловская не привыкла ученически оглядываться на традиции. Хотя в каждой ее вещи ощущается связь с нами — и с наивным, чуть ли не детским рисунком, и с постмодернистскими и концептуалистскими опытами, и еще, особенно если приглядеться, с очень многим, чем пропитано изобразительное искусство нашего времени. Только все это для нее не самоцель. Она почти играючи ищет и уверенно находит рисунок-формулу, когда как будто бы рядовой, неоригинальный мотив позволяет создать лаконичный образ целого мира.

На счету Затуловской масса экспозиций и на Родине, и за рубежом. Ее произведения есть в Третьяковке, в Русском музее в Санкт-Петербурге, в Музее имени Пушкина, в Хельсинки, в Варшаве. Тем не менее в Липецке художница впервые предстает в непривычной для ее поклонников и знатоков ипостаси.

Обычно она предпочитает не холст, не бумагу, а нечасто используемые его коллегами твердые материалы — дерево, железо, камни. Она с завидной фантазией и мастерством умеет превратить их в настоящие мини-фрески. Именно в Липецке в Галерее Назарова она впервые предъявила то, что мало кто видел. В богатой художнической судьбе нашей гостьи — это, как ни парадоксально, дебют, проба, риск.

Как мастер она чрезвычайно разносторонняя. Увлекается крайне непохожими темами, техниками, задачами. За что ей случалось и пострадать. Произведения Затуловской если и не запрещались, то порой бесповоротно отвергались на весьма солидных вернисажах. Однажды даже с суровым, а то и опасным для дальнейшей карьеры художницы диагнозом, что она, о ужас, искажает облик советского человека. Но прав Корней Иванович Чуковский: в России надо жить долго, тогда до всего доживешь. Затуловская уже дожила до заслуженной известности, заинтересованного внимания коллег, искусствоведов, рядовых почитателей. Они оценили и ее экспериментаторство, и проскальзывающую иной раз легкую улыбку. Все это, соединившись, рождает абсолютно ни на что не похожую графику мастера.

У художницы бытовое может порой естественно перерасти в мистическое. В картинках с натуры вдруг обнаруживаешь родство с евангельским началом. Скажем, мальчик в лодке в луче, а вернее, в столбе солнца. Есть у Затуловской и неканонический, неожиданный «Спаситель». Она как бы зарисовала фрагмент тихого храма с ликом Христа, что смотрит удивленным, вопрошающим взором, обращенным на каждого из нас. Но, пожалуй, это вопрос не Его к нам. Это вопрос художника-творца. Разве и нам самим не о чем спросить себя?