А может, зря Пушкин отдал мудрую реплику о ремесле, что становится подножием искусства, философствующему завистнику и убийце Сальери? Разве кто-нибудь из талантливых или даже гениальных творцов пренебрегал мастерством? Да у самого Александра Сергеевича отнюдь не все шедевры рождались легко и спонтанно, как он это описывал: «Минута — и стихи свободно потекут». Достаточно заглянуть в его рукописи с бесчисленными вычеркнутыми строфами, строчками, словами…

Только авторы претенциозной графоманщины или примитивной мазни с гордостью защищаются: «Я так вижу, я так чувствую». Это ведь всего-навсего фиговые листки, прикрывающие профессиональную беспомощность. Вот, например, Григорий Дервиз в них никогда не нуждался. Он не скрывает: его произведения стоят ему каждодневного напряжения, изматывающих усилий. Но иного не дано. Творец и мастер, ремесленник, в совершенстве владеющий ремеслом, неразделимы. В своем искусстве Дервиз умеет все. Он создатель великолепных монументальных композиций для концертных залов, бассейна в крупной московской детской больнице, крытого стадиона, нашего посольства в Непале. Причем художник ни разу не поддался соблазну повторить однажды удачно найденное. Поставлена новая задача — значит, решать ее надо с нуля. Поражает разнообразие техники, богатство материалов, что художник так изобретательно использовал: стекло, алюминий, кованая медь, мрамор, дерево, смальта. Материал вдохновлял и вдохновляет его не меньше, чем внешние впечатления, собственное душевное состояние или рационально сформулированная идея. Он страстно постигает тайны камня, металла, мазка, штриха.

Дервиз интересный живописец, кровно породненный и с русской реалистической классикой, и с авангардом двадцатых-тридцатых годов минувшего века. Он виртуозный график. В экспедициях на Памир или Кунашир, в тот же Непал или в путешествиях по окрестностям Подмосковья его неизменные спутники — альбомы и цветные карандаши. А как выразительны линогравюры Дервиза — ученика легендарного Фаворского! В изображении сильных людей — допустим, охотника, заряжающего патроны, или повседневной жизни вулканологов, чьи котелки и кастрюли свалены прямо на землю, на пепловый поток, ощущаешь дух хемингуэевской прозы или книг нашего соотечественника Олега Куваева.

Такие произведения, такие мотивы трудно совместить с утонченными, прелестными декоративными работами в сложнейшей технике горячей эмали. Дервиз, не боясь упреков в академизме, подробно вырисовывает травинки, лепестки цветов, морские раковины. Он как-то заметил, что ему по нраву писать «портреты деревьев». А здесь он выполнил «портреты растений», что у нас под ногами. Да так, что ими можно иллюстрировать ботанические атласы. Он смиренно склоняет голову перед совершенством божьего ли, природного ли творения, с которым художнику не стоит соперничать. Но Дервиз тут же позволяет себе и притягательные фантазии «на тему», преображение реальности. Вдруг возникает совсем не хрестоматийный, смелый и вольный образ тех же цветов или полета острохвостых ласточек. А вот крупный план листка со всеми прожилками, с узорами по краям. Он превращается в архетип, в монументальный прообраз всех листков на белом свете.

Дервиз — аналитик. Но и лирик. Эмали с танцующими журавлями, чайками, ласточками изящны, лаконичны и поэтичны. И названия их звучат как японское хокку: «Серебряная луна в синей ночи…»

Размышляя о пережитом, художник ни от чего не отрекается, неслучайно предварив записи эпиграфом из Блока: «Благословляю все, что было. Я лучшей доли не искал». Дервизовские триптихи, посвященные китобоям или среднеазиатским мастерам гончарного промысла, — не дежурная дань «производственной» тематике соцреализма. Эти персонажи близки ему, даром что в жилах художника течет кровь старинного аристократического рода. Он чувствует себя таким же мастеровым человеком, как они.

В двух небольших помещениях Галереи Назарова представить весь диапазон творчества Дервиза, разумеется, немыслимо. Здесь, понятно, не выставишь фресок. До Липецка не добрались пока что и живописные работы Дервиза. Но графика и эмали в открывшейся экспозиции позволяют по достоинству оценить дарование одного из патриархов современного русского искусства.