В Галерее Назарова разбили «Сад воспоминаний»
Мой десятилетний сын периодически задаёт вопрос: «А видел ли кто-нибудь из взрослых людей своего ангела-хранителя?». Теперь он точно знает имя человека, который ангелов не только видел, но и сумел изобразить.
Ирина Лаврова – фантазийный художник, как её ещё называют – один из ведущих мастеров эпохи перелома, смогла своим творчеством не только преобразить действительность, но и, проникнув сквозь реальность в более тонкие миры, разглядеть то, о чём мы можем только догадываться.
Загадочность, чувство цвета, новаторство и театральность – всё это есть в работах Лавровой. Но её ангелы – видимые и отданные на откуп нашему воображению, её тайнопись, символизм образов и вневременность сюжетов каждый раз заставляют меня восхищаться. – Хозяин галереи Александр Васильевич Назаров водит нас по залам, приглашая ещё раз остановиться у того или иного полотна, составляющего выставку «Сад воспоминаний», сосредоточиться и попытаться разглядеть главное, зачастую спрятанное за передним планом.
Картины Ирины Лавровой – живые, почти мультипликационные. Если войти в её «Сад воспоминаний», можно прожить чью-то чужую жизнь. Сначала мы видим: встретились два человека. Постепенно вглядываясь в темноту полотна, замечаем, как за спиной центральной парочки появляется, нет – проявляется старуха в чёрном. Следом светлым пятнышком проясняется образ ребёнка. Вдруг – шорох крыльев (не ангела ли?). Вспыхивают распустившиеся (ночью!) цветы, которые осияет еле мерцающий месяц, еле брезжит свет от лампы, преобразующийся в крест. Мы идём вслед за кистью художника, преодолевая физические законы, переступая черту своего мира и мира Лавровой, поглощённые её фантазией.
Сады Ирины Лавровой – это реальное пространство, где собирались друзья-художники, где они работали и устраивали праздники, превращающиеся на холстах в фантасмагории, – в роли проводника по «Ирине Лавровой» выступает искусствовед, куратор выставок Галереи Назарова Татьяна Ивановна Нечаева. – Она была художником с легкокрылой фантазией, улетала далеко в своих грёзах, видела ангелов, которые наблюдают за собравшимися в саду людьми и её персонажами из эпохи рококо. Для неё не существовало временных границ. Всё, что было, уходит в вечность, а там – нет времени. Действительность Лавровой перемежалась со сказкой. Реалистическо-лобовое творчество было ей малоинтересно.
Для искусства семидесятых годов характерны театрализация, маскарадность. Этот приём давал художникам возможность уйти от официоза. Они выражали смысл через символы, через многослойность текстов и подтекстов, вырабатывали тайный, эзопов язык, оставаясь невинными с точки зрения идеологии и в то же время сохраняя свои убеждения. Они оставались и внутренне свободны, и свободны в формальном высказывании. Лаврова это очень тонко почувствовала. Искусствовед Виктория Лебедева писала, что Ирина Лаврова была в своём театре сама себе режиссёром и актёром. Лаврова – это художник-импровизатор, в ходе работы над картиной продолжавшая играть, что-то додумывать. Она не заботилась о том, как прочтут её послание. Она предоставляла зрителям самостоятельно искать ответы на её загадки, вовлекая их в игру, делая «соучастниками» своего балансирования между днём и ночью, реальностью и зазеркальем, осознанным и бессознательным.
Ирина Игоревна ушла из жизни, которую она так хотела преобразить, в последний год двадцатого столетия. Её работы стали достоянием различных музеев и частных галерей, они бережно хранятся в мастерской первого супруга, художника-монументалиста Григория Георгиевича Дервиза, у сыновей Петра и Дмитрия. Мальчики Ирины Лавровой также наполняют сад её воспоминаний. «Автопортрет с детьми» – яркая, тёплая, личная картина. Один из мальчишек – серьёзный – стоит подле матери, устремив взгляд куда-то за… Второй – в невероятно красных колготках – восседает у мамы на коленях, иконописно обняв её за шею.
– Как же я стеснялся этих своих красных колготок, – и сегодня смущённо улыбается Пётр Григорьевич Дервиз, археолог, реставратор. – Маме была свойственна театрализация реальности, любое событие она превращала в представление, сценическое действо. Для неё жизнь и искусство переплелись в единое целое. Помню, как мама придумывала себе наряды, конструировала шляпки… Свои фантазии, представления о бытии она воплощала и на холсте, и в монументальном искусстве. Мне даже кажется, что собственная жизнь стала для мамы своего рода творчеством.
Воспитанный в творческой среде, Пётр Дервиз выбрал профессию археолога, опираясь на детские впечатления от общения с дедом по отцовской линии. Вообще-то Дервизы (с приставкой «фон», означающей принадлежность к дворянству) и Лавровы липецкой земле не чужие. Лебедянские миллионщики фон Дервизы были людьми известными и уважаемыми. Чего стоит только одно имя – Павел Григорьевич фон Дервиз, покрывший сетью железных дорог Центральную Россию и территорию современной Липецкой области – от Раненбурга до Ельца, родной ему Лебедяни и станции Астапово (на которой закончит свою земную жизнь Лев Николаевич Толстой), он же – строитель Владимирской детской больницы, названной по имени умершего старшего сына. Супруга Павла Григорьевича Вера Николаевна уже после смерти главы семейства учредила и обустроила Классическую женскую гимназию имени дочери Варвары (также погибшей от туберкулёза, как и её брат), которую, кстати, закончила Марина Цветаева. Лавровы – крепкая купеческая елецкая семья. Силуян Лавров по кличке Кречет появился в Ельце на рубеже XVII – XVIII веков. Прадед Ирины Лавровой приставку Кречет уже не носил. Вукол Лавров вышел из родового бизнеса торговлей зерном, переехал в Москву, основал журнал «Русская мысль», стал её первым редактором, переводчиком с польского. И посвятил всю свою жизнь отечественной словесности, просвещению. Кстати, Вукол Лавров был женат на представительнице ещё одной знаменитой елецкой фамилии – Варваре Хренниковой…
Творчество Ирины Лавровой ломало стереотипы соцреализма, обозначив новые тенденции, подхваченные искусством шестидесятых-семидесятых годов, оказав влияние на развитие искусства последующих восьмидесятых годов прошлого столетия.
Как создатель росписей и скульптурных рельефов в архитектуре, Ирина Игоревна работала в соавторстве с интереснейшими художниками своего времени. Чаще всего – с Игорем Пчельниковым, ставшим её вторым мужем. Они оформляли Дворец пионеров и школьников на Воробьёвых горах, Советское посольство в Париже, ресторан «Москва», санаторий «Форос» в Крыму, драматический театр в Гродно, Международный детский лагерь «Артек»…
– Лаврова и её товарищи работали по-революционному, по-новому, создавая изысканные произведения искусства, – считает народный художник России, скульптор Юрий Дмитриевич Гришко. – Лаврова и Пчельников – это новая живопись по формации, по ощущениям. Музыканты утверждают, что музыка начинается там, где есть гармония. Большое живописное искусство так же начинается с гармонии. Смотришь на работы Лавровой и словно попадаешь на пир с самыми изысканными блюдами. Только питаешь не утробу свою ненасытную, а душу, сердце, разум…
