Когда входишь в Галерею Назарова в Липецке, то сразу справа внимание привлекает экспрессивная скульптурная композиция. Автор назвал ее «Диспут». Две фигуры. Остроконечные шапочки и такие же остроконечные бороды. Воздетые к небу в азарте спора руки. Что за люди? Античные мудрецы? Восточные дервиши? По-моему, художнику это было неважно. Поверх временных границ, а также рубежей между государствами, народами он и с сочувствием, и с усмешкой создал пластическую притчу о тщетном желании отстоять свою правду, о невозможности найти понимание между теми, кто не умеет и не хочет услышать другого.

При желании это можно рассматривать как эпиграф к выставке, открывшейся в галерее. Но только это эпиграф, как пишут в учебниках геометрии, от противного. Нынешняя экспозиция, объединившая работы талантливого скульптора и замечательного графика, вовсе не спор, а диалог очень разных мастеров, которых, однако, породнила и чисто человеческая, и глубинная творческая связь.

Имя скульптора — Александр Вагнер. Он больше полувека жил в Липецке. Народный художник России. Монументальные вагнеровские работы «1945-год» — солдат, вернувшийся с войны, почти ритуальным движением разрезает краюху хлеба, «Основатели Липецка», «Медные трубы», рельефы на клыковском памятнике Петру знакомы чуть ли не каждому нашему земляку.

Имя графика и живописца — Геннадий Намеровский. Живет в Смоленске. Тоже народный художник Российской Федерации. В совершенстве владеет карандашом и углем, техникой темперы и акварели. Какие бы мотивы он не переносил на картон и холст, будь то суровые берега Камчатки с растянутыми для просушки рыбацкими сетями, архитектурные древности Рима и Флоренции или натюрморт с сухим, но все равно прекрасным букетом в вазе, художник ценит конкретику, привержен подробностям, дорожит правдой жизни.

Вагнер и Намеровский дружили лет тридцать. До того горького дня, когда Александра Евгеньевича не стало. Но спустя три года после его смерти в Галерее Назарова прошла презентация экспозиции двух творцов. Я спросил у приехавшего на вернисаж Геннадия Васильевича, кому принадлежит идея такого тандема.

— Конечно, Саше, — ответил он. — Но подготовка затянулась. При его жизни осуществить задуманное мы не успели. И вот лишь теперь… В сущности, эта выставка — дань памяти моему другу, дань нашей дружбе.

— На мой взгляд, — продолжает мысль Намеровского выстроившая экспозицию искусствовед Татьяна Нечаева, — подобные встречи самобытных художников рождают новые смыслы, побуждают по-иному увидеть даже хорошо знакомые вещи.

Она права. Дело не в перекличке мотивов, хотя и ее не сбросишь со счетов, а в мироощущении людей, оказавшихся детьми одной эпохи. Вагнер постоянно обращался к темам из русской истории. Причем иной раз пафосные мотивы и сакральных персонажей парадоксально воплощал почти в гротескной манере. Это не разрушает уважительное отношение к прошлому, но придает скульптурам остроту и дополнительную выразительность.

А Намеровский сосредоточен преимущественно на дне нынешнем. Он сурово и поэтично запечатлевает духовную его ауру в обширных графических циклах, посвященных родной деревне, будням камчадалов, любимому Смоленску.

Но главное, что делает участников дуэта единомышленниками, — это понимание искусства как служения. Сравните, Геннадий Намеровский: «… Надо набраться воли и силы быть самим собой, слушать свой собственный голос…» Александр Вагнер: «Для меня скульптура всегда была чем-то выше высшего. Я считаю, что скульптура необходима не только как эстетический объект, она формирует сознание».

Не потому ли выставка и получилась настолько органичной и убедительной?