Евгений Сальников – последний из могикан липецкого цеха изобразительного искусства. Он принадлежит к поколению, создавшему глубокую традицию, основанную на высоких критериях профессионализма и художественности.
Когда-то давно скульптор Юрий Гришко, будущий академик, скромно сказал, что они с коллегами создают тот гумус, на котором будут вырастать новые художники. Их было немного – Вилен Дворянчиков, Юрий Гришко, Александр Сорочкин, Евгений Сальников, конечно же, выдающийся живописец Виктор Сорокин и ряд других, кто относится к основоположникам липецкой локальной школы искусства. Уже несколько поколений их наследников идут в этом фарватере, делая свое, делая новое, оставаясь именно липецкими художниками, отличными от собратьев из других регионов. Они самостоятельны, не подвержены моде, далеки от конъюнктуры рынка, смелы в поисках, экспериментах.
Евгений Сальников, входивший в «могучую кучку» живописцев, – безмерно талантливый и самый непуб-личный. Его творчество и оригинальная личность внесли большую лепту в формировании школы. Ему подражали меньше, чем Виктору Сорокину или Александру Сорочкину. Но его свобода, фантазия, игра с формой, цветом, с преобразованной на холсте реальностью имели исключительное значение в раскрепощении от академических или просто учебных правил при сохранении – что особенно важно отметить – профессионализма.
Он – художник-универсал: работал в монументальном искусстве, станковой живописи, графике. Проявил себя во всех жанрах, был разнообразен в сюжетах, мотивах, стилистических приемах. И всегда оставался самим собой.
Пятнадцатилетним юношей Евгений Сальников поступил в Елецкое художественное училище (живописная мастерская В.С. Сорокина). Следующий этап – Московский художественный институт им. В.И. Сурикова, куда был принят с первой попытки. Его зачислили в мастерскую выдающегося художника А.А. Дейнеки, ассистентом которого был Д.Д. Жилинский. Учился блистательно. Но по окончании учебы сменившееся руководство института не допустило Сальникова к защите дип- ломной работы – за свободомыслие и «формализм». Предложенную ему другую дипломную тему и другого руководителя он принять не мог из принципиальных убеждений, отчасти – из гордости. Не поддался на уговоры, покинул Москву.
В 1963 году Сальников возвратился в родной Липецк. Он сразу вошел в круг молодых и дерзких художников, жаждущих работать современно. Это было время оттепели, короткое, но имевшее необратимые последствия. Искусство стало другим. Обновление признавалось далеко не всеми. От друзей Сальников отличался не только творческим видением, но еще чем-то, что особенно раздражало выставкомы. Благонравные темы – о гражданской войне, о строителях, металлургах, ветеранах – художник воплощал непривычно: то от картины повеет иконописью, то наивным искусством, то всплывет что-то из русского авангарда, то из постимпрессионизма. А еще пуще Сальников настораживал фантазиями и загадками: кто изображен, что за персонаж, почему он тут появился, что художник имел в виду? Он любил иносказания, намеки, зорко подмеченные, эмоционально окрашенные детали, метафоры, что совпадало с тенденциями искусства 1970-1980-х – ухода от действительности в маскарадные мотивы, притчи, рассказанные эзоповым языком. Но, пожалуй, это и было художнической сущностью Сальникова.
Заказные работы (в то время с художниками заключались договоры на создание произведений для крупных выставок) Сальников старался писать «как надо», но это было генетически чуждо его естеству, работа шла мучительно. Он вырывался из рамок, писал, как велит душа, тогда в картины вселялась жизнь. И живопись была легкой, динамичной, композиция вырастала радостно-непринужденно.
Яркое образное мышление – главное в творчестве Сальникова. Он никогда не писал с натуры, он создавал образ реальности, переиначенной собственным восприятием и пониманием. А точнее сказать, жизненным и душевным опытом, наполненным богатыми событиями, окрашенным непростым ироничным характером, скрываемой ранимостью, чувствительностью.
Родившийся в центре города, в семье, родственно близкой к дореволюционному главе Липецка М.А. Клюеву, Сальников, как о нем говорили, – самый липецкий художник. Память о Липецке, каким он был до 1950-х, пронизывает творчество живописца, внезапно возникает и вплетается в нынешние мотивы. Близко знавшие этого человека в разные периоды жизни рассказывали, как Сальников варил во дворе мастерской дамасскую сталь, разгадывая ее секреты, делал из нее рабочие ножи и раздаривал друзьям. Или как он ходил с товарищами в дальние походы, сплавлялся по горным рекам. В молодости был игроком в студенческой сборной Москвы по баскетболу, играл в джазовом ансамбле на контрабасе… В мастерской Сальникова и теперь постоянно звучит музыка – классика и джаз. Кажется, нет темы, которую он не смог бы поддержать в беседе. Слушать его – наслаждение, он не просто талантливый рассказчик, он импровизатор, на ходу сочиняющий сюжетные повороты – для пущей выразительности. Как и в художественной практике.
Именно по этой причине трудно провести четкие границы между жанрами у Сальникова. Как лирические отступления вписываются в контекст повествования, так элементы разных жанров входят в состав композиции, дополняя и характеризуя основную тему. Конечно, есть у него сюжетные картины в строгом понимании, и портреты, и пейзажи. Но нередко интерьеры и натюрморты иначе, чем картинами в жанровом смысле, не назовешь. Об этом художнике, о каждом этапе деятельности, о каждом жанре, теме можно рассказывать много, и это задача монографического очерка. Но говоря о сегодняшней стадии творчества живописца, уместно сосредоточить внимание на натюрморте. Он всегда занимал важное место, а сейчас вышел, пожалуй, на первый план.
Если вспомнить значение термина, то ни «тихая, застывшая жизнь», ни, тем более, «мертвая природа» к натюрморту Сальникова не подходит. Его жанр исполнен движения, предметы не подвластны природным силам гравитации, здесь не найти буквального соответствия натуре. Да и натура для живописца – лишь отправная точка.
Натюрморт Сальникова подобен театру, где художник – сценарист и режиссер, предметы – актеры. Лишь сохранивший связь с детством способен одушевлять неживое. Каждый предмет наделен собственной статью, внутренним жестом, характером, настроением. Послушные, а порой своенравные артисты разыгрывают маленькие спектакли. Они обладают характерами, взаимодействуют друг с другом. В этих сценках режиссер способен многое поведать о людях. Случается, что в качестве «натюрмортного предмета» выступает человеческая фигура, она подчиняется тем же правилам. Натюрморт – безграничное поле для импровизаций, так необходимых автору.
Он рефлексирует на реальные события – глобальные и мельчайшие, на людей – случайных прохожих, знакомых и близких, на предметное окружение, на пространство мастерской, меняющейся от освещения. К этому следует добавить промелькнувшую мысль, телефонный звонок, чей-то визит, звучащую музыку. И еще – что было пережито, увидено в искусстве. Из этого конгломерата строится его натюрморт.
Работы нынешнего времени стали лаконичнее, можно сказать, брутальнее, в них больше экспрессии. На выставке натюрмортов Сальникова, недавно состоявшейся в Липецке, зрители с порога поражались яркостью красок, звучностью, энергетической заряженностью картин. Кажется, радость заливала залы. А как это соотносилось с действительностью? Утверждение жизни, несмотря ни на что? Сальников не раз признавался в интервью, что реальность его оглушает, что в творчестве он бежит от нее, создавая на холстах особый мир, мечту о счастливой жизни.
Но всматриваясь в эти по-фовистски яркие, громко звучащие работы, попытаемся внимательнее отнестись к тому, что и как изображено. Горизонтальные поверхности столов, стульев опрокидываются. Предметы нередко сдвигаются к краю, но каким-то чудом удерживаются, оставляя некоторое беспокойство. Среди полыхания цвета являются натюрморты с темными, уводящими в таинственную глубь фонами, правда, и в них драгоценными россыпями вспыхивают соцветия, противостоя минору. То вдруг отчаянно смело появляется открытый черный, тут бы возникнуть скорбной ноте, но нет – солнечный контраст останавливает ее. Сохраняется лишь намек, послевкусие предчувствия. Сальников сталкивает порой несовместимые контрасты и всякий раз удивительным образом приводит их к созвучию.
Здесь все решает композиционное и колористическое искусство художника: ритмы, рифмы цветовых пятен и линий, очертаний силуэтов – они вторят друг другу, зеркально повторяются. Это объясняет необходимость деформации форм ради их соподчиненности по законам пластики, по замыслу автора. Отсюда возникает иллюзия общения предметов. Отсюда и убедительность изображения, каким бы гиперболизированным оно ни было.
Мощное стремление к гармонии и желание привнести ее в сложный мир движут рукой художника. И только истинное мастерство позволяет ему балансировать на лезвии ножа или быть в роли акробата на проволоке. Но именно это равновесие на грани усиливает остроту переживания его картин.
Художник далеко не молод, но его творчество говорит о молодости души. Тонкий и восприимчивый человек, Сальников затворничает в мастерской под защитой искусства. В ее пространстве толпятся картины. Неистребимо ребяческое и зрелое сплавлены в его работах, как сплавлены грезы и драматическое ощущение жизни.
Выставка натюрмортов Сальникова не имела этикеток под работами. Название или навязывало бы метафорические прочтения, или сводило бы смыслы к банальной предметности – красная скатерть, белая ваза, синяя чашка. А с этим художником надо вступать в игру, в соавторство. И получать невероятное удовольствие.
Наша справка: Евгений Павлович Сальников родился в 1937 году в Липецке. Заслуженный художник России, награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
В течение многих лет был членом художественного совета Липецких художественно-производственных мастерских, членом республиканского экспертного совета по монументальному искусству. Участник областных, региональных, всероссийских, всесоюзных и зарубежных выставок. На счету художника большое число персональных выставок.
Работы представлены в Липецком областном художественном музее, Липецком областном краеведческом музее, Елецком краеведческом музее, Белгородском государственном художественном музее, в частном учреждении культуры «Центр изобразительных искусств», в частных собраниях в России, Канаде, Индии, Италии, США, Франции, Югославии, Южной Корее и других странах.
