Всего полвека назад в тогда еще самой читающей стране все гонялись за увлекательным биографическим бестселлером француза Андре Моруа «Прометей, или Жизнь Бальзака». До сих пор помню я на пару дней одолженный мне толстый том в черном переплете с лаконичной, даже аскетичной, линогравюрой, изображавшей создателя «Человеческой комедии»., доводя почти до гротеска мощь закутанной в широкий черный плащ фигуры.
Герой книги Бальзак представал монументальным и властным. Художник смотрел на него чуть снизу вверх, вмещался в портретную рамку. Эффектное пластическое решение производило сильное впечатление. По молодости лет я не обратил внимание на имя иллюстратора. И уж подавно не знал, что за эту работу Татьяна Толстая удостоилась Диплома Международной выставки книги.
Когда-то классик писал о всеотзывчивости русского человека, способного понять далекое и чужое, сделать его своим, сочувственно уловить дух любой страны и народа. Творчество Толстой, наверное, хорошее подтверждение этой мысли. Она долгое время сотрудничала с издательством «Прогресс», выпускавшим переводную литературу для русских и русских авторов для зарубежной аудитории. На ее счету шестьдесят с лишним книг, к которым она выполнила иллюстрации, — Жоржи Амаду и Михаила Булгакова, Хемингуэя и Александра Грина, Брехта и Льва Толстого, Кобо Абэ и Виктора Гюго. Оставаясь самою собой, всегда узнаваемой, она артистично передавала графическими средствами особенности стиля очень разных писателей, воссоздавала национальный колорит текстов.
Благодаря Наталии Толстой, дочери художницы, и руководителю Галереи Назарова Татьяне Нечаевой липчане сегодня знакомятся с произведениями мастера, десять лет назад ушедшего из жизни. Иные включенные в экспозицию работы зрителю наверняка известны, если он интересовался сочинениями того же Брехта, Лакснесса или Золя. Но независимо от этого он испытывает чувство новизны и удивления перед талантом и виртуозным профессионализмом иллюстратора. Рассказывают, что Татьяна Владимировна, беря в руки оформленные ею издания, часто плакала, настолько портила, лишала энергетики ее гравюры и рисунки убогая отечественная полиграфия. Черное превращалось в грязновато-серое. Да и бумагу белой назвать можно было лишь условно. Между тем именно контраст, конфликтный диалог черного изображения и ослепительно белого фона, резкий перепад света и тени как раз и рождали силу и красоту линогравюр Толстой. Зато на выставке графические листы ничто не искажает, не усредняет. Ты по-настоящему осознаешь и драматическое напряжение, и сарказм, и дерзость, и точность этих произведений.
Татьяна Толстая (кстати, знаковая для русской культуры фамилия ей досталась от мужа, правнука Льва Николаевича Толстого) не любила мелочиться, мельчить, послушно и подробно следовать за описанием тех или других эпизодов в романе, пьесе, новелле. Каждая ее гравюра концентрированно схватывает, воплощает образ сразу всей книги.
Она умела ненатужно, артистично делать зримым слово поэта, находить пластический эквивалент стихам Маяковского или Брехта. Эти ее серии законно занимают на липецкой выставке почетное место. Я думаю, ее портрет Владимира Маяковского времен желтой кофты и «Облака в штанах» безусловный шедевр. Перед нами, как заметил по другому поводу Иосиф Бродский, лицо — итог. Линогравюра подытоживает жизнь и поиски раннего Маяковского-футуриста. В ней парадоксально соединены трагичность и почти клоунское шутовство, отчаянно бесстрашный вызов сытости и самодовольству и столь же отчаянная боль и старательно маскируемая душевная беззащитность. Экспозиция Толстой в Липецке продлится до конца мая. Вход в Галерею Назарова, как всегда, бесплатный. И нас с вами, дорогой читатель, там с нетерпением ждут.
