— Это чудо! Это по-настоящему музейная вещь. Она достойна Третьяковки. Поверь мне, я знаю, что говорю.

Народный художник России, замечательный ­скульптор Юрий Гришко долго стоит перед «Летним пейзажем» Виктора Королева. Картина по-королевски просторная, она словно наполняет твои легкие вольным, свежим воздухом, излучая одновременно и тихий свет, и мощную энергетику. Гришко, как всегда, темпераментен и заразителен. Он не столько оценивает, сколько убеждает в том, как нам повезло, что Виктор Королев жил среди нас и оставил поразительное творческое наследство.

Похоже, каждый, кто пришел на вернисаж в Галерею Назарова, находил здесь что-то особенно родное и близкое именно ему. Я услышал, как тонкий художник Николай Углов у большого холста Виктора Сорокина «В саду» произнес негромко, ни к кому не обращаясь, что это предельная, абсолютная живопись. А кто-то не мог оторвать глаз от таинственного изумрудного мерцания другого пейзажа, названного точно так же — «В саду». Его написал блистательный Александр Сорочкин. Для многих заново открылся Вилен Дворянчиков. Он часто и отнюдь не ради соцреалистической конъюнктуры изображал заводские цехи и строгих, сильных, прочно стоящих на земле рабочих людей. Но на сей раз публика увидела Дворянчикова-лирика, его мягкие, поэтичные камерные работы. И, наконец, Евгений Сальников, ошеломляющий праздничными вспышками цвета, превращающий реальные мотивы в сказочную феерию.

Пять художников, чьи имена первыми приходят на память, когда говорят о «липецкой школе». Сорокина, Королева и Дворянчикова уже нет на свете. Сорочкин и Сальников, слава Богу, с нами, молодые смотрят на их произведения с почтительным удивлением и завистью. Эти мастера и стали героями счастливо придуманной искусствоведом Татьяной Нечаевой экспозиции «Полдень года».

Я бродил по Галерее Назарова и не мог отделаться от зазвучавшего в голове афоризма античного мудреца Аристотеля: «Город — это единство непохожих». «Город» мне хотелось заменить словами «творческое братство». Действительно, очень разные, очень непохожие художники были прочно связаны между собой. И центром этого единства стал самый старший, самый опытный Виктор Семенович Сорокин. Да, у него учились ремеслу, перенимали какие-то профессиональные приемы и находки. Но главное, по-моему, не в них. Сорокин помогал талантливым людям почувствовать себя свободными, противостоять давлению официоза, обретать собственное лицо. Сорокинские уроки свободы и искренности в значительной мере и формировали «липецкую школу».

Юрий Гришко, по жизни, по судьбе, по душе принадлежащий к этой «школе», к кругу Сорокина, вспоминал о том, как он и его товарищи начинали, мужали, достигали признания. Приезжая в Липецк, коллеги из других мест неязвительно, но все-таки с легкой иронией называли их компанию «липецкими леваками». Вероятно, обвинение в «низкопоклонстве перед Западом», в пристрастии к импрессионистам, Сезанну и Матиссу уже не звучало так грозно и опасно, как в сороковые годы. Но то, что делали Сорокин и «сорокинцы», все равно считалось подозрительным, вредным. Хотя что вредного в излучающих радость и благоговение перед миром природы пейзажах самого Виктора Семеновича или суровых, честных холстах Сорочкина? Но здесь давало себя знать, как остроумно заметил Андрей Синявский, стилистическое несовпадение с одобряемой властями манерой.

Время, однако, работало на них. И наступил срок, когда о продолжавшем еще стоять у мольберта Сорокине начали говорить как о живом классике. Да и остальных живописцев по праву считали мэтрами. При всей насыщенности выставочного календаря нашего региона, при том, что липчане избалованы превосходными экспозициями из крупнейших музеев России, демонстрацией работ маститых московских авторов, «Полдень года» — событие особое, знаковое. И очень правильно, что оно произошло в Год культуры и в год шестидесятилетия Липецкой области. Не будем забывать: наш регион известен всей стране не только металлургическими предприятиями, минеральными водами и рекордными урожаями…